Гарнитура:GeorgiaVerdanaArial
Цвет фона: Режим чтения: F11 | Добавить закладку: Ctrl+D
«Дар небес», Вайолетт Лайонз
– Ладно! Отныне клянусь говорить правду, одну правду и ничего кроме правды! – с нервной усмешкой отозвался Адам. – Я направлялся в свое родовое гнездышко, когда сообразил вдруг, что мать сейчас во Франции, а значит, экономка – в отпуске, дом пуст и нетоплен, в комнатах царит холод. Тогда-то мне и подумалось: Адам, а ведь это отличный случай заглянуть к своей старинной приятельнице!
– К старинной приятельнице? – ядовито переспросила Дженис, пытаясь вообще держаться как можно более скептически.
Впрочем, не очень-то это у нее получалось: слишком бледным и измученным показалось ей при внимательном рассмотрении лицо Адама. Разумеется, это могла быть обычная шутка лунного света, в лучах которого с любого лица сходит всякая краска.
– Тебе не слышится в этом определении некоторого преувеличения? – спросила она. – По-моему, наши отношения можно описать гораздо проще и прозаичнее: моя мать в течение нескольких лет служила при вашем семействе – сначала поваром, затем экономкой, – и ты, как благовоспитанный аристократ, время от времени снисходил до беседы с дочерью одной из своих наемных работниц.
Господи! – подумала она. Что же я такое несу? Ну почему время не приучило ее хоть к какой-то объективности, почему снова и снова из нее лезут одни лишь претензии и обвинения, дикие и, если разобраться, совершенно несправедливые? Почему даже несколько лет его отсутствия не помогли ей вычеркнуть этого человека из своей жизни или хотя бы не придали ей сил смотреть ему в глаза прямо и с осознанием своей уверенности?
С любым другим на его месте она вела бы себя спокойно и достойно, как и полагается взрослой девушке двадцати пяти лет, имеющей за плечами колледж и три года работы в школе. С Адамом все оказалось иначе: одним взглядом он сбросил с нее оболочку серьезности и взрослости, обнажив под ней все ту же угловатую и неуклюжую девочку-подростка, какой она и была во время их самой первой встречи. Это было вдвойне тяжело, потому что за прошедшие годы она достоверно убедилась в том, что мечты и химеры школьных лет имеют особенность не сбываться, и если до недавнего времени она еще сомневалась в этом, то за последний месяц получила более чем весомое подтверждение обоснованности своего скепсиса.
– Не припомню, чтобы ты был частым гостем в нашем доме даже в те времена, когда безвылазно жил в Гринфилде, – продолжила она. – Да это и понятно: Богатый Наследник – и вдруг завсегдатай трущоб? Это наложило бы пятно на твою репутацию… Нет, решительно не понимаю, каким ветром тебя могло занести сюда!
– Богатый Наследник! – процедил сквозь зубы Адам. – До чего же я ненавижу это прозвище! Между прочим, ты об этом всегда знала. И вообще, если мне здесь не рады, достаточно сказать слово, и я уйду!
Он и в самом деле повернулся, собираясь уйти. Да, Адам Лоусон всегда в совершенстве владел этим искусством – уйти, не сказав ни слова на прощание. Вот и сейчас он готов был исчезнуть из ее жизни так же легко, как когда-то забрел в нее, удалиться без разъяснений, извинений и прочей словесной шелухи, уйти, как отрезать. Ну, а потом?..
Здравый смысл подсказывал Дженис, что так и должно быть: расставание – лучший выход из ситуации для них обоих. Но сердце – сердце кричало от боли при одной мысли об этом. Что ни говори, но она последний раз видела Адама без малого три года назад, и если он уйдет сейчас, то кто поручится, что она увидит его когда-нибудь вообще?
– Ладно, раз уж ты здесь, чашечку кофе я тебе вполне могу предложить, – заявила она, отбросив в сторону колебания, и решительно распахнула дверь. – Заходи быстрей, пока не превратился в ледышку и не выстудил весь дом, а там…
Она внезапно осеклась. Адам оказался в такой близости от нее, что, обернувшись, она задела его рукой.
В тесном, слабо освещенном коридорчике он казался еще выше, чем прежде, и Дженис, несмотря на свои метр семьдесят, ощутила себя совершенной крошкой. Стройный, высокий, широкоплечий, Адам настолько заполнял собой пространство, что Дженис ощутила себя запертой в одной клетке с тигром или леопардом, который к тому же ничем не выдавал своих намерений, так что невозможно было предсказать, бросится он на нее в следующую минуту или нет.
– Пройдем в гостиную, – торопливо сказала она, и в голосе ее сквозило замешательство. Ей вдруг пришло в голову, что она действительно не представляет, что привело Адама к ней в дом в столь неподходящий час. – Я растопила камин в гостиной, так что там ты быстро согреешься.
В гостиной она сразу же включила верхний свет – ей стало жутко от одной мысли, что придется беседовать с Адамом в полумраке. Оглянувшись на него, она ошеломленно застыла на месте.
– С тобой точно все в порядке? – вырвалось у нее.
Вид у Адама был, мягко говоря, довольно помятый: лицо осунулось, щеки ввалились, в уголках губ обозначились складки, под глазами проступила синева. Небритые скулы придавали лицу еще более измученный вид… И эта мертвенная бледность! Теперь, при ярком свете, она могла точно сказать, что игра лунных лучей была вовсе ни при чем.
– Ерунда, просто немного устал, – равнодушно ответил Адам, утомленно провел ладонью по лицу и опустил веки, но Дженис успела разглядеть в его темно-синих глазах нездоровый, прямо-таки лихорадочный блеск. – На дорогах творится что-то невообразимое! – Адам возвысил голос. – Такое впечатление, что весь мир сорвался с цепи и катится черт знает куда. Ты не знаешь, куда все так торопятся, Джен?