Размер шрифта:     
Гарнитура:GeorgiaVerdanaArial
Цвет фона:      
Режим чтения: F11  |  Добавить закладку: Ctrl+D

 
 

«Синий рыцарь», Джозеф Уэмбо

Обычно я выигрываю игру, независимо от того, воображаемая она или реальная. Говорят, у меня очень хорошая манера вести себя в зале суда, и для пожилого полицейского я очень четко излагаю свои мысли. Да и вид у меня простого честного парня с большими невинными синими глазами. Присяжные меня любят. Очень трудно объяснить другим это «известно». Некоторым полицейским так и не удается проделать это достаточно хорошо. Так вот, начинаю я, мне известно, что один продает другому наркотик из-за... одежды. Это хорошее начало, одежда. День просто удушающе жаркий, Ваша Честь, а на высоком парне рубашка с длинными рукавами, застегнутыми на запястьях. Конечно, чтобы скрыть следы от шприца. Нa другом до сих «казенные ботинки». Это подсказывает мне, что он недавно вышел из окружной тюрьмы, а другой, да, другой – такое одутловатое лицо и отчаянный взгляд можно заработать лишь в тюрьме. Сан-Квентин, может – Фолсом. Причем сидеть надо долго. И я выяснил, что они только что сидели в «Розовом драконе», а в эту забегаловку ходят лишь проститутки, наркоманы и им подобная публика. Все это я рассказываю моему судье, но тут надо вести себя более тонко. Своему воображаемому, а не настоящему судье я могу объяснить все об инстинкте – о том состоянии в нашем деле, когда, подобно животному, чувствуешь, что попал в точку, но объяснить это другому не можешь. Ты чувствуешь правду, и все тут. Попробуйте объяснить это судье, подумал я. Попробуйте ему сказать об этом.

Тут через Мейн-стрит прямо на красный свет заковылял бродяга, и какому-то «линкольну» пришлось резко тормозить. Еще чуть-чуть, и его размазало бы на дороге.

– А ну, иди сюда, черт бы тебя подрал, – заорал я, когда он добрался до тротуара.

– Привет, Бампер, – прохрипел он, придерживая вокруг костлявых бедер штаны, которые велики ему на пять размеров, и изо всех сил стараясь казаться трезвым, хоть его шатало из стороны в сторону.

– Тебя же едва не придавило насмерть, Макарон!

– А какая разница? – спросил он, вытирая грязной свободной рукой слюну с подбородка. Другой он с такой силой вцепился в штаны, что сквозь грязь проступили белые костяшки суставов.

– Мне все равно, придавят тебя или нет, но побитые «линкольны» мне на моем участке не нужны.

– Ладно, Бампер.

– Придется мне тебя арестовать.

– Но я ведь не настолько пьян, разве не так?

– Нет, но ты помираешь.

– Это ж не преступление. – Он кашлянул, и слюна в уголке его рта была красной и пенистой.

– Так я тебя записываю, Макарон, – сказал я, механически заполняя бланк ареста. Я бланки эти продолжал носить в кармане брюк, как и в те времена, когда я обходил участок пешком, а не ездил по нему на черно-белой машине.

– Так, твое настоящее имя Ральф М. Милтон, верно?

– Миллард.

– Миллард, – поправился я, вписывая имя. Макарона я сажал уже не меньше десяти раз. Обычно я не забываю имен и лиц.

– Имеем – глаза воспаленные, походка шатающаяся, реакции замедленные, адрес непостоянный...

– Сигаретки нет?

– Я же не курю, Макарон, – ответил я, вырывая из блокнота копии бланков. – Хотя подожди-ка, ночная смена оставила в бардачке полпачки. Сбегай за ними, пока я вызываю «воронок».

Пьяница засеменил к патрульной машине, а я прошел полсотни футов по улице до ящика полицейского переговорника, отпер дверцу большим бронзовым ключом и вызвал фургон на угол Четвертой и Мейн-стрит. Проще было бы вызвать фургон по рации из патрульной машины, но уж слишком много лет топтал я свой участок ногами, чтобы приобретать новые привычки. В том, что я из пешего участкового превратился в патрульного на машине, виновато мое тело. Лодыжка, которую я сломал много лет назад, еще совсем молодым преследуя карманника, наконец решила, что больше не намерена таскать повсюду такую тяжесть, и распухает, как только я проведу пару часов на ногах. Вот я и пересел в машину с рацией. Участок, который в одиночку обходит пеший участковый, – самая хорошая работа в нашем, да и в любом другом отделении полиции. Полицейских всегда изумляет, когда они видят в кино, как какая-нибудь большая полицейская шишка или политикан орет: «Ты у меня пешим участковым станешь, болван», хотя на самом-то деле все такую работу только и ищут. Чтобы заиметь «пеший» участок, нужно обладать бакенбардами, крупной фигурой и хорошей репутацией. Жаль, что мои ноги не продержались подольше. Но хоть я и не мог слишком долго ходить по нему пешком, все знали, что это до сих пор мой участок. Каждый знал, что все здесь принадлежит мне больше, чем кому-либо.

– Ладно, Макарон, отдашь этот бланк ребятам из фургона, и не потеряй копии.

– И ты не пойдешь со мной? – Он все никак не мог вытряхнуть сигарету из пачки одной рукой.

– Нет. Давай-ка ползи на угол и помаши им, когда они поедут мимо. Скажешь, что хочешь прокатиться с ними.

– Первый раз в жизни сам себя арестовываю, – он закашлялся, когда я дал ему прикурить, и сунул остаток пачки и бланки в карман рубашки.

– До встречи.

– Я получу шесть месяцев. Судья предупреждал меня в прошлый раз.

– И я на это надеюсь, Макарон.

– Когда меня выпустят, я опять начну пить. Испугаюсь и начну по новой. Ты-то не знаешь, как страшно ночью, когда ты один.

– Тебе откуда знать, Макарон?

– Вот вернусь сюда да помру в переулке. А кошки и крысы меня сожрут, Бампер.

– Пошевели задницей, а то фургон пропустишь. – С минуту я наблюдал, как он бредет в сторону Мейн-стрит, потом крикнул вдогонку: – Ты веришь в чудеса?

Он покачал головой, и я снова повернулся к парням на автомобильной стрянке – и вовремя, они на моих глазах зашли в «Розовый дракон». Когда-нибудь, подумал я, я убью этого дракона и выпью его кровь.

Я был слишком голоден для полицейской работы, и поэтому зашел к Сеймуру. Я привык завтракать сразу после переклички, а сейчас было уже десять часов.

Руфи склонилась над одним из столиков, собирая чаевые. Сзади она выглядела очень привлекательно, и она, должно быть, краем глаза заметила, как я ею любуюсь. Мне кажется, что человек в темно-синей форме, отделанной черной кожей, возбуждает в некоторых определенные сигналы.

– Бампер, – сказала она, поворачиваясь. – Где ты был всю неделю?

– Привет, Руфи, – я, как всегда, смутился от того, как она рада меня видеть.

Сеймур, рыжий веснушчатый мужчина примерно моих лет, готовил сэндвич с колбасой возле шкафчика для мяса. Он услышал, как Руфи произнесла мое имя, и улыбнулся.

– А, кто к нам пришел! Лучший полицейский, которого можно купить за деньги.

– Принеси мне лучше чего-нибудь холодненького попить, старый прохиндей.

– Конечно, шеф. – Сеймур передал сэндвич уходящему посетителю, рассчитался с ним и поставил передо мной бутылку холодного пива и охлажденный стакан. Он подмигнул хорошо одетому мужчине, сидящему слева от меня за стойкой. Пиво не было открыто.